Её отстраняют, отталкивают, отдирают её пальцы от его еще теплой ладони:
- Отойдите, мэм!
Совсем выгнать из палаты её не решились – может, потому, что Джек много лет работал здесь, а она была его женой, может, растерялись – наверное, не так уж часто умирали на их глазах люди, работавшие с ними бок о бок… Какая разница?..
Вокруг суетятся люди – пятеро или шестеро. Все они знали Джека… И все были потрясены, когда однажды одна из сестер, решившая перепроверить неразборчивую запись в карте, обнаружила Джека лежащим без сознания на полу его собственного кабинета. Инфаркт был настолько обширным, а сердце оказалось настолько изношенным, что о шансах предпочитали не говорить…
Коренастый и светловолосый Гэри, лучший друг её мужа, прижимает к его груди пластины дефибриллятора и кричит:
- Триста! Заряжай…
Крики, отрывистые команды сливаются в глухой невнятный шум…

За пыльным окном маленького номера дешевого придорожного мотеля шумел дождь…
Кейт не знает, почему снова приехала на встречу с Джеком. Наверное, только для того, чтобы в очередной раз подпитать свою злость… Злость, которая на своем пике граничит с ненавистью к тому, что привело их к такому печальному итогу. К тому, во что превратился человек, которого она все еще любит.
Потому что когда она долго не видит его, то начинает думать о нём так, словно он все еще прежний – сильный, уверенный, честный… Её Джек.
Он каждый раз назначает встречу в каком-нибудь убогом месте. И выглядит всё хуже. И говорит всё более безумные вещи…
Эти встречи становятся все реже и реже, видимо, оттого, что всегда заканчиваются одинаково, а надежду, которую, в отличие от неё, пытается подпитать Джек, поддерживать труднее, чем ненависть.
На этот раз перерыв был таким большим, что она уже начала с безотчетным страхом пролистывать утренние газеты, начиная с некрологов и криминальной хроники…
Аарон уже перестал спрашивать, видимо, поняв, что вопросы о Джеке её огорчают, и когда Кейт видит на его рисунках высокую фигуру, он виновато лепечет, что это «просто дядя»…
Из-за шума дождя она не сразу слышит вкрадчиво-осторожный стук в дверь и вздрагивает, увидев на пороге силуэт, который никогда и ни с чьим не смогла бы перепутать. Но когда он шагает через порог, попадая в полосу света, она сдавленно охает, прижимая руки к груди.
Он… прежний.
Почти прежний.
Он сбивчиво пытается что-то ей объяснить, кажется, просит прощения, но ей не важны слова, это всё потом – а сейчас ей достаточно одного его ясного взгляда...
Целуя его чисто выбритые щеки, Кейт видит, как он осунулся, стаскивая с него мокрый пиджак, а потом и рубашку, она чувствует, как он похудел.
Кровать скрипит, пружина вдавливается в поясницу, Джек горячо шепчет что-то несвязно-нежное, Кейт вздрагивает и стонет, но совсем не от боли…

Тело Джека содрогается, но монитор неумолимо продолжает чертить прямую линию.
- Триста шестьдесят! Руки прочь… Разряд! Давай, Джек… Давай…
Кейт знает, чувствует, что всё кончено, что все то, что сейчас происходит – непрямой массаж сердца, инъекции адреналина, разряды, – уже не для Джека. Это для неё. Для четырнадцатилетнего Аарона. Для десятилетней Клер. Для самого Гэри, который часто бывает у них дома вместе с женой и детьми, и в голосе которого сейчас слышна настоящая паника.
Ещё разряд… и ещё… После очередного разряда голова Джека склоняется к плечу, и его страшно неподвижный взгляд смещается, уходит в сторону, куда-то в пространство, в котором больше нет места для неё.
Только тогда Кейт начинает плакать.

Джек плакал, когда родилась Клер.
В этот день Кейт видела своего мужа безусловно и бесконечно счастливым, ровно настолько же, насколько счастлива она сама. Только в этот день неважно, кто и почему остался на Острове, неважно, есть ли еще шанс что-то изменить, неважно даже то, что вопрос, как назвать девочку, никогда не обсуждался...
- Хватит хлюпать носом, - притворно хмурится она, ладонью размазывая слезы по его щекам, когда он наклоняется, чтобы поцеловать её. – Больно ведь мне, а ты плачешь...
Джек смущенно улыбается.
- Я так и знал, что во время схваток ты будешь ругаться, на чем свет стоит…
- Я не помню, что говорила, - фыркает она. – Неужели, прямо как во всех этих глупых фильмах, обещала завязать с сексом?
- И это тоже…
- Что, так громко кричала?
- Весь госпиталь слышал… О, Клер, ты тоже хочешь покричать?..
Джек осторожно берет ребенка на руки, и попискивающий комочек затихает, устремив на него серьезный взгляд круглых глазенок.
Кейт смотрит на них, и представляет, как Джек, так мало времени проводивший с Аароном, когда тот был маленьким (не надо вспоминать, почему), теперь все наверстает. Будет катать дочь по парку в самой стильной и дорогой коляске, какую только найдет в магазине, будет играть с ней, будет читать книжки про братца-кролика и всё ту же слишком сложную Алису, будет учить её правильно произносить слова… Расскажет ей, что её назвали в память о пропавшей без вести тете…
Если бы была хоть малейшая возможность вернуть прошлое и что-то сделать иначе – он сделал бы. Джек, наверное, именно об этом думает каждый раз, когда Кейт просит его загадать желание на падающую звезду – о возможности догнать упущенное время.

- Время смерти… четыре двадцать семь.
Повисает тишина, нарушаемая непрерывным писком машины. Потом кто-то догадывается отключить её.
Все отступают назад, опустив головы, потом проходят мимо неё, боясь поднять взгляд, и бормоча: «Мне очень жаль, миссис Шепард…»
У Кейт внутри все замирает, замерзает в одну большую ледяную глыбу, которая не дает ни кричать, ни злиться, ни убежать прочь, ни подойти и обнять... Всё.
Она снова одна.
Остается только Гэри, который закрывает Джеку глаза, а потом осторожно, словно боясь разбудить, снимает с тела уже ненужные датчики, вынимает иглы и трубки...
- Я… оставлю вас здесь, - тихо говорит он. – Никто не побеспокоит. Принести что-нибудь? Позвонить кому-нибудь?..
- Аарону, - всхлипывает Кейт, бессильно опускаясь в кресло и обеими руками сжимая холодеющую ладонь Джека. – Они… у Марго. Только ничего не говори. Пусть Аарон приедет…

Аарон умный и сильный мальчик.
Они всегда говорят, что внешностью он пошел в бабушку Дайану (слава богу, о мертвых либо хорошо, либо никак), а вот характер… Тут ничего и пояснять не надо – кровь Шепардов не водица – даже четверти хватило с лихвой, чтобы передать целеустремленность, цепкий ум, мягкую застенчивую улыбку и удивительное упрямство…
Аарон не знает, что на самом деле зовёт папой дядю, а мамой чужую женщину. Джек хотел, чтобы он знал правду, Кейт не хотела.
Джек, как обычно, привел массу абсолютно справедливых доводов, потом похмурился, повздыхал - и уступил. Правда, ни разу не сказал Аарону - «сынок», всегда звал только по имени.
Станет ли мальчику легче оттого, что он узнает, что умер не папа? Что он – не сын…
А она – не мать… а теперь уже и не жена…

- Мои соболезнования вдове, - с идеально выверенным сочувствием произносит тот самый голос. – Наигрались в независимость и счастливое семейство?
Кейт вздрагивает, вцепляясь в руку Джека сильнее, и сильнее страха ударяет её мысль, что он боли и страха уже не чувствует. И виной этому…
- Ты! – она словно выплевывает это слово, глядя на него с давно забытой ненавистью. – Это ТЫ…
На полу возле Джека нашли телефон, и вполне резонно сочли, что почувствовав себя плохо, он попытался позвать на помощь, но сейчас Кейт ясно понимает, что звонок не был следствием, он был причиной…
Бен подходит ближе, и в его взгляде Кейт видит, что он понял, что она поняла.
- Нет, милая, это ТЫ, - он останавливается только тогда, когда между ними остается только три фута и кровать с мертвым телом. – Это твой выбор. Он хотел вернуться, но остался из-за тебя. Десять лет – это много… для того, у кого нет возможности прожить и сделать больше. Бентама уже не вернуть, спасибо тебе за это… а вот для Джека, возможно, не все потеряно.
Водянистые глаза Бена сверлят её, как два острых буравчика, не давая сосредоточиться, собрать мысли и волю воедино. Чего хотел бы Джек? Умереть или жить, продав душу дьяволу?.. Что она должна сделать – схватить что-нибудь тяжелое и раздавить Бена, как слизняка, или кивать и делать, как велит?..
- Мы будем ждать, пока на его лице вырастет плесень? – осведомляется он. – Или все-таки на тебя снизойдет откровение, что за эти пятнадцать лет ты дала ему недостаточно любви, и решишь немного продлить его счастливые дни на этой земле?.. Впрочем, прости, я, кажется, забыл, с кем я разговариваю, - свистящим шепотом говорит Бен, перегибаясь через кровать и склоняясь к самому её уху. – Я, конечно, должен был сказать – это он недостаточно дал тебе…
- Оставь маму в покое, - резко обрывает его еще высокий, ломающийся голос Аарона.
Кейт оборачивается, ощущая, как воздух становится плотным, как вода.
Её мальчик стоит в дверях палаты, высокий и тоненький.
Ещё ребенок.
Уже мужчина. Гораздо больше похожий на отца, который не был ему отцом, чем кто-либо мог бы предположить.
Когда он смотрит на Джека, его губы начинают предательски дрожать, но уже через пару секунд он обращается к Бену - твердо и даже властно.
- Я знаю тебя. Ты – Лайнус. Говорить будешь со мной.
Его слова отдаются в голове болезненным током, виски сдавливает и во рту появляется металлический привкус...
У Кейт темнеет в глазах. Словно кто-то выключил свет. На секунду ей кажется, что она умирает, но эту мысль она встречает с радостью. Если уж бежать – так от необходимости продавать душу – свою и его.
«Я тебя догоню…», - думает она, а потом все исчезает.

Ночник вспыхнул спасительным маяком, мягко освещая комок влажных простыней, в который превратилась постель.
- Тихо, тихо… - успокаивающе прошептал Джек, сжимая её в объятиях. – Тихо… разбудишь Аарона. И так еле укачали… Что такое тебе приснилось?..
- Т-ты?.. – изумленно, полувопросительно – полуутверждающе всхлипнула Кейт, вцепившись в его плечо так, что он охнул.
- Да, это действительно кошмар… - усмехнулся Джек, но за усмешкой в его глазах пряталось беспокойство. – Неужели, все было настолько паршиво?..
- Не всё... - тихо отозвалась Кейт. – Кошмаром будет, если всё так кончится.
- Расскажешь? – осторожно поинтересовался Джек.
- Нет. Может, позже.
Рассказать, наверное, стоило.
Но уж точно не раньше, чем она все обдумает, просчитает, спланирует и в итоге будет абсолютно уверена в том, что этот сон пустышка.
Или не пустышка.
Джек медленно кивнул, наблюдая, как его жена, только что метавшаяся во сне и выкрикивавшая его имя, свернулась клубочком у него под боком.
Подтянув одеяло и прислушиваясь к мерному дыханию засыпающего Джека, Кейт постепенно ощутила, как липкие щупальца кошмара отпускают, уходят, растворяются в первых рассветных лучах июньского утра.
ВСЁ

Целых 3 года Джек Шепард (M. D.) /Модератор ролевой