Привожу ниже интересный обзор моментов романа. Выводы и параллели делайте сами.

Мифический характер модели мира в Братьях Карамазовых, в пределах которой чудесное и повседневное общаются друг с другом на положении взаимопроникаемости, выявляется также в организации пространства и времени. Разные пространственные отрезки и временные срезы как бы сосуществуют (мир земных дел, мир мертвых и "миры иные"; эпоха Христа, Каны Галилейской, испанского 16 века и России времен Достоевского и др.), свободно переходят друг в друга.

Приведенные выше оппозиции действуют и под знаком мифологической (фольклорной) символики чисел в романе Достоевского. Этой символикой обоснованы и функции героев в рамках сюжета, и их "тайные" взаимоотношения, и идеи, носителями которых они являются. Символика числа "один" связана с состоянием индивидуализма, одиночества, бесплодия ("пшеничное зерно" из евангельского эпиграфа, которое "не умирает"; Иван; Смердяков и др.)
Достоевского, однако, интересует не только символика "основных" чисел романа (2, 3, 12). В романе наблюдаются также отголоски символики чисел "семь", "восемь", "тринадцать" и, особенно, "пять".

В сюжетном плане Братьев Карамазовых Достоевский использовал два основных мифа - миф об отцеубийстве как первобытном грехе (и, следовательно, об общей вине сыновей перед отцом - прототипом Бога) (57) и миф о "божественном дитяти". Первый из названных мифов воссоздан в романе в синтагматической последовательности сюжета, второй же развертывается парадигматически, переплетаясь с традиционными моментами "романа воспитания". Развитию первого мифа сопутствуют смежные мифы о вражде отца и сына (Федора и Дмитрия Карамазовых) , о враждующих братьях (Дмитрий и Ивание), о братоубийце Каине (Иване), о разорении семейного очага.
Второй центральный миф, использованный писателем в Братьях Карамазовых - миф о "божественном дитяти" явно парадигматичен, поскольку его развитие имеет целью доказать истинный смысл событий, происшедших в рамках сюжета и соотнесенных с трактовкой первого мифа. очищенный через ритуал посвящения и возведенный в статус "вождя", герой возвращается к земным делам, однако в преображении дом (79) и в "иную часть социума". (80) Обряд инициации Алеши есть не что иное, как "второе рождение"; на этом пути странствия, которое всегда уподобляется поиску, герой должен одолеть своего "антагониста" (дьявола-искусителя) и в итоге восстановить "новое начало", т.е. осуществить переход в сакральное пространство и время, в которых снимаются оппозиции жизни и смерти (идея бессмертия), дома и мира (идея "дома Божия" в "мире Божием").

По этому же образцу развиваются и оппозиции жизни и смерти (идея эпиграфа; явление Христа и его "чудес") вплоть до утверждения реальности воскресения в противовес разного рода "ненастоящим чудесам"; судьба матери Алеши, Маркела и Илюши, "живых" в памяти любивших их, в противовес, например, "мертвому, Ракитину и др; земли и неба (настоящая христианская церковь покоится на идее земного пути Христа, вследствие чего контакт с сакрализованной землей способствует осуществлению связей с "миром иным" - 14, 290, 69; господство "черта" и "топора" в "небесах" - 15,75); своего и чужого ("свое" - все "русское", однако и доктор Герценштубе, "божий человек", исполненный "мальчишеской" веры в Святого Духа - 15, 106-107; "чужое" - европеизованные Миусов, Иван (70) и другие, Америка в глазах Дмитрия - 15, 186); добра и зла (якобы любящий детей Иван на поверку оказывается не любящим никого, (71) "злой" же Дмитрий способен к возрождению)

В Братьях Карамазовых главенствует циклическая концепция времени, т.е. идея "вечного возвращения" одних и тех же ситуаций, ролей и задач героев, имеющая подспорье не только в пределах сюжета романа (трансформация вечного поединка Христа и дьявола в сходных историях Маркела, Зосимы, "таинственного посетителя", Алеши и др.), но и в контексте творчества Достоевского в целом. Эта повторяемость событий в круговороте жизни, "двойничество" в пространстве и времени, "рифмы ситуаций" , восходят к явлению "дурной бесконечности" истории.

В сюжете Братьев Карамазовых налицо попытка преодолеть "дурную бесконечность" истории, вытеснить господство "профанного" времени и его необратимости; в роли носителей этой борьбы за обратимость времени и, в его сакральном аспекте, за возрождение истинной церкви Христовой как утраченного "золотого века" человечества выступают Алеша и его "мальчики", обуянные вещими и эсхатологическими видениями. Отменяющие "дурную бесконечность" истории, их действия, однако, не означают отмены циклической концепции времени, а свидетельствуют о необходимости "благополученного" возвращения человечества к исконному состоянию единства жизни и смерти