Ранее утро…8 марта. Будильник зазвенел, и даже не успев, как следует начать свою песню, умолк под натиском моего пальца. Почти в темноте оделся, тихо прикрыв входную дверь, направился к базару. Чуть стало светать. Я бы не сказал, что погода была весенней. Ледяной ветер так и норовил забраться под куртку. Подняв воротник и опустив в него как можно ниже голову, я приближался к базару. Я еще за неделю до этого решил, ни каких роз, только весенние цветы…праздник же весенний.
Сейчас я не могу сказать, что именно, но в его облике меня что-то привлекло. Старотипный плащ, фасона 1965 года, на нем не было места, которое было бы не зашито. Но этот заштопанный и перештопанный плащ был чистым. Брюки, такие же старые, но до безумия наутюженные. Ботинки, начищены до зеркального блеска, но это не могло скрыть их возраста. Один ботинок, был перевязан проволокой. Я так понял, что подошва на нем просто отвалилась. Из-под плаща, была видна старая почти ветхая рубашка, но и она была чистой и наутюженной. Лицо, его лицо было обычным лицом старого человека, вот только во взгляде, было что непреклонное и гордое, не смотря ни на что.
Я подошел к базару. Перед входом, стояла огромная корзина с очень красивыми весенними цветами. Это были мимозы. Я подошел, да цветы действительно красивы.
- А кто продавец, спросил я, пряча руки в карманы. Только сейчас, я почувствовал, какой ледяной ветер.
- А ты сынок подожди, она отошла не на долго, щас вернется, сказала тетка, торговавшая по соседству соленными огурцами. Я стал в сторонке, закурил и даже начал чуть улыбаться, когда представил, как обрадуются мои женщины, дочка и жена. Напротив меня стоял старик.
Сегодня был праздник, и я уже понял, что дед не мог быть не бритым в такой день. На его лице было с десяток порезов, некоторые из них были заклеены кусочками газеты. Деда трусило от холода, его руки были синего цвета... его очень трусило, но он стоял на ветру и ждал.
Какой-то не хороший комок подкатил к моему горлу. Я начал замерзать, а продавщицы все не было. Я продолжал рассматривать деда. По многим мелочам я догадался, что дед не алкаш, он просто старый измученный бедностью и старостью человек. И еще я просто явно почувствовал, что дед стесняется теперешнего своего положения за чертой бедности.
К корзине подошла продавщица.
Дед робким шагом двинулся к ней. Я то же подошел к ней. Дед подошел к продавщице, я остался чуть позади него.
- Хозяюшка….милая, а сколько стоит одна веточка Мимозы,- дрожащими от холода губами спросил дед.
- Так, а ну вали от сюдава алкаш, попрошайничать надумал, давай вали, а то….прорычала продавщица на деда.
- Хозяюшка, я не алкаш, да и не пью я вообще, мне бы одну веточку….сколько она стоит?- тихо спросил дед.
Я стоял позади него и чуть с боку. Я увидел, как у деда в глазах стояли слезы…
- Одна, да буду с тобой возиться, алкашня, давай вали от сюдава, - рыкнула продавщица.
- Хозяюшка, ты просто скажи, сколько стоит, а не кричи на меня, -так же тихо сказал дед.

Добавлено (04 Февраля 2007, 3.01.37 Pm)
---------------------------------------------
- Ладно, для тебя, алкаш, 5 рублей ветка,- с какой-то ухмылкой сказала продавщица. На ее лице проступила ехидная улыбка.
Дед вытащил дрожащую руку из кармана, на его ладони лежало, три бумажки по рублю.
- Хозяюшка, у меня есть три ру*цензура*, может найдешь для меня веточку на три ру*цензура*,- как-то очень тихо спросил дед.
Я видел его глаза. До сих пор, я ни когда не видел столько тоски и боли в глазах мужчины. Деда трусило от холода как лист бумаги на ветру.
- На три тебе найти, алкаш, га га га, щас я тебе найду,- уже прогорлопанила продавщица.
Она нагнулась к корзине, долго в ней ковырялась…
- На держи, алкаш, беги к своей алкашке, дари га га га га, - дико захохотала эта дура.
В синей от холода руке деда я увидел ветку Мимозы, она была сломана посередине.
Дед пытался второй рукой придать этой ветке божеский вид, но она, не желая слушать его, ломалась по полам и цветы смотрели в землю…На руку деда упала слеза…Дед стоял и держал в руке поломанный цветок и плакал.
- Слышишь ты, @ука, что же ты, @лядь, делаешь? – начал я, пытаясь сохранить остатки спокойствия и не заехать продавщице в голову кулаком. Видимо, в моих глазах было что-то такое, что продавщица как-то побледнела и даже уменьшилась в росте. Она просто смотрела на меня как мышь на удава и молчала.
- Дед, а ну подожди, - сказал я, взяв деда за руку.
- Ты курица, тупая сколько стоит твое ведро, отвечай быстро и внятно, что бы я не напрягал слух,- еле слышно, но очень понятно прошипел я.
- Э….а…ну…я не знаю,- промямлила продавщица
- Я последний раз у тебя спрашиваю, сколько стоит ведро!?
- Наверное 50 гривен, - сказала продавщица.
Все это время, дед не понимающе смотрел то на меня, то на продавщицу. Я кинул под ноги продавщице купюру, вытащил цветы и протянул их деду. - На отец, бери, и иди поздравляй свою жену, - сказал я.
Слезы, одна за одной, покатились по морщинистым щекам деда. Он мотал головой и плакал, просто молча плакал… У меня у самого слезы стояли в глазах. Дед мотал головой в знак отказа, и второй рукой прикрывал свою поломанную ветку.
- Хорошо, отец, пошли вместе, сказал я и взял деда под руку.
Я нес цветы, дед свою поломанную ветку, мы шли молча. По дороге я потянул деда в гастроном. Я купил торт, и бутылку красного вина. И тут я вспомнил, что я не купил себе цветы.
- Отец, послушай меня внимательно. У меня есть деньги, для меня не сыграют роль эти 50 гривен, а тебе с поломанной веткой идти к жене не гоже, сегодня же восьмое марта, бери цветы, вино и торт и иди к ней, поздравляй. У деда хлынули слезы….они текли по его щекам и падали на плащ, у него задрожали губы.
Больше я на это смотреть не мог, у меня у самого слезы стояли в глазах.
Я буквально силой впихнул деду в руки цветы, торт и вино, развернулся, и вытирая глаза сделал шаг к выходу.
- Мы…мы…45 лет вместе… она заболела….я не мог, ее оставить сегодня без подарка, - тихо сказал дед, спасибо тебе...
Я бежал, даже не понимая куда бегу. Слезы сами текли из моих глаз…
Я хочу, чтоб этот мир стал чуточку добрей...

Добавлено (2007-05-19, 19:23)
---------------------------------------------
Emo_boy,
прочитал...хотя лучше бы не читал...Мир не изменить, не сделать лучше, а если не устраивает-жить ни ктто не заставляет. Нада принимать его потому , что с системой бороться невозможно.

Добавлено (2007-05-23, 18:18)
---------------------------------------------

Quote (Серега-Питерский)

8 марта

это уже читала,.. грустный рассказ(...........

Как-то раз один человек вернулся поздно домой с работы, как всегда усталый и задёрганный, и увидел, что в дверях его ждёт пятилетний сын.
- Папа, можно у тебя кое-что спросить?
- Конечно, что случилось?
- Пап, а сколько ты получаешь?
- Это не твоё дело! - возмутился отец. - И потом, зачем это тебе?
- Просто хочу знать. Пожалуйста, ну скажи, сколько ты получаешь в час?
- Ну, вообще-то, 500. А что?
- Пап- - сын посмотрел на него снизу вверх очень серьёзными глазами. - Пап, ты можешь занять мне 300?
- Ты спрашивал только для того, чтобы я тебе дал денег на какую-нибудь дурацкую игрушку? - закричал тот.
- Немедленно марш к себе в комнату и ложись спать!..Нельзя же быть таким эгоистом!
Я работаю целый день, страшно устаю, а ты себя так глупо ведешь.
Малыш тихо ушёл к себе в комнату и закрыл за собой дверь.
А его отец продолжал стоять в дверях и злиться на просьбы сына.
Да как он смеет спрашивать меня о зарплате, чтобы потом попросить денег?
Но спустя какое-то время он успокоился и начал рассуждать здраво:
Может, ему действительно что-то очень важное нужно купить.
Да чёрт с ними, с тремя сотнями, он ведь ещё вообще ни разу у меня не просил денег .
Когда он вошёл в детскую, его сын уже был в постели.
- Ты не спишь, сынок? - спросил он.
- Нет, папа. Просто лежу, - ответил мальчик.
- Я, кажется, слишком грубо тебе ответил, - сказал отец. - У меня был тяжелый день, и я просто сорвался.
Прости меня. Вот, держи деньги, которые ты просил.

Мальчик сел в кровати и улыбнулся.
- Ой, папка, спасибо! - радостно воскликнул он.
Затем он залез под подушку и достал еще несколько смятых банкнот.
Его отец, увидев, что у ребенка уже есть деньги, опять разозлился.
А малыш сложил все деньги вместе, и тщательно пересчитал купюры, и затем снова посмотрел на отца.
- Зачем ты просил денег, если они у тебя уже есть? - проворчал тот.
- Потому что у меня было недостаточно. Но теперь мне как раз хватит,
- ответил ребенок.
- Папа, здесь ровно пятьсот. Можно я куплю один час твоего времени? Пожалуйста, приди завтра с работы пораньше, я хочу чтобы ты поужинал вместе с нами.

Добавлено (2007-05-25, 14:23)
---------------------------------------------
…В последнем автобусе на Королёв было ожидаемо пусто. «Рэд Дэвил» из банки подстёгивал тормозящие мозги, а в плеере надрывался вокалист «Muse». Я лениво просматривал фотки с дурацкой демонстрации и пытался держать слипающиеся глаза открытыми.
Вдруг сквозь «Muse» начали доноситься другие звуки. Я снял наушники, улыбнулся и против воли начал подпевать Джеймсу Хетфилду:
So close no matter how far
couldn't be much more from the heart
forever trusting who we are
and nothing else matters…
Водитель из разряда парней с бритыми затылками и всегда начищенными туфлями, крикнул мне «Что, нравится?» - и сделал ещё громче.
…And nothing else matters… - неторопливо, безупречно выводил голос. «А ведь именно эта неторопливость мне иногда в ней и не нравится.» - почему-то подумал я. – «Её нужно петь быстрее, с криком»…
и тут во мне что-то переклинило. Я отложил плеер и начал смотреть в тёмное окно. Придорожные столбики слились, подогретые музыкой, скоростью автобуса и всем алкоголем, выпитым за день.
И глядя на белую линию, рассекающую тёмный прямоугольник окна, я вдруг начал вспоминать…

…Их звали Макс и Виталька. В начале летних каникул с третьего на пятый класс, я и одноклассник Славон пришли на заброшенный теннисный корт. Теннис был совсем не при чем, просто школьное футбольное поле было всегда занято старшеклассниками, а купленный недавно настоящий мяч сам прыгал под ноги.
Но на кортах уже играли два взрослых парня, пробивая пенальти по отмеченным кирпичами воротам. Новым игрокам, пусть и таким мелким, они явно обрадовались.
- Чё, пацаны, в футбик срежемся? – подошёл к нам один. И сам – как взрослым! – протянул руку. – Я Макс, а это Виталька…

Сейчас я и не вспомню, как они выглядели. Сука-память услужливо подсовывает силуэты двух высоких темноволосых парней – и ничего больше. Нам они казались ужасно взрослыми, хотя теперь я понимаю, что им было не больше двадцатника. Мы играли в футбол каждый день. Разбивались по парам – меня обычно брал Макс – и отрабатывали защиту-нападение. Без маек, в шортах из обрезанных джинсов, раздирая коленки об асфальт корта. Естественно, мы десятилетние подражали им во всём – копировали походку, смех, манеру игры.

Ребятам с нами было весело. Они даже сдерживали эмоции и пытались не ругаться при нас матом. Пили, как и мы, дешёвую газировку, и ходили курить на другой конец корта. А отдыхая от уже далеко не нового мяча, лениво разговаривали о девушках и каких-то делах.
Мы помнится, даже пытались давать советы.

То лето казалось бесконечным. Страна неслась курьерским поездом под откос девяностых. Где-то в другом срезе реальности пока неизвестные Рома Абрамович и Миша Ходорковский зарабатывали свои миллиарды. Где-то совсем рядом красивые рейверши в зелёных джинсах и волосами кислотных цветов прыгали под «Продиджи» и «Скутер», закинувшись всегда доступными колесами. На ещё культовом Арбате пела Умка, плясали кришнаиты, вертел «гелики» Дельфин и кучковались первые бритоголовые. Нескучный сад ещё назывался по четвергам Эгладором. Слово «шарп» означало только среднего качества марку бытовой техники, а слово «стрейтэйджер» казалось бессмысленным набором звуков.
Где-то там, во дворах и подъездах, целое поколение кипело и плавилось в закопчённых зажигалками ложках.
А для нас…для нас это было просто лето.
Оно стояло за прилавками Горбушки – ещё старой, в парке! – куда мы ездили с родителями за кассетами и играми для «Денди». Оно било в нос пузырьками газа от теплого «Тархуна» и капало на шорты таявшим мороженым. Оно подмигивало пустой пивной бутылкой, которую в ларьке у остановки можно было обменять на две жвачки «Лав из» или один «Бумер».
Оно каждый день ждало нас на заброшенном теннисном корте.

Единственная более-менее чёткая картина – перед очередной атакой Макс, улыбаясь, взбивает мои волосы и говорит «Ничё, белобрысый, не боись! Щаз мы их сделаем…Ты только играй сам, в свою игру. Никого не слушай и играй сам».
А на другой стороне корта Виталька что-то такое же втирает Славону. И они оба смеются.
Кстати, я так и не спросил у Славона, что ему говорили.
Хотя и он никогда не интересовался.
К ночи (для нас, малолеток, для остальных это был только вечер) на корт приходила «тусовка» - несколько парней и девчонок с карманами, полными семечек. Они пили вино (мы даже не пробовали), рассказывали анекдоты, целовались-ругались-мирились…
А Макс играл на гитаре.
Именно там мы в первый раз услышали Цоя, Шевчука, Чижа, непродавшегося ещё Кинчева и весь остальной отечественный говнорок, под который так хорошо напиваться из-за несчастной любви. Все подтягивали, девушки пьяно строили Максу глазки, чем я несказанно гордился.
Но иногда он играл что-то на иностранном языке. Слова знал только он, поэтому все молчали, а он орал…Именно орал, выплёскивая в летние сумерки какую-то свою боль…
So close no matter how far
couldn't be much more from the heart
forever trusting who we are
and nothing else matters…

Периодически кто-то отходил с Максом или Виталькой. Разговаривать, объясняли нам. Потом все возвращались –пошатываясь или странно улыбаясь. «Хорошо поговорили?» - спросил я как-то. «Офигенно!» - смеялись все вокруг. Когда становилось совсем темно, все скидывались и начинали спорить о том, кому идти в круглосуточную аптеку. Зачем – я понял только года через три, когда тусуясь среди арбатских панков первый раз увидел героин.
К счастью, в тот же день я увидел ломку.

Один раз на кортах засветился даже мой брат – местный бандит. Он, правда, сделал вид, что меня не знает - и я, естественно, принял правила игры. Никто там так и не узнал, что я брат того самого Дрона. Бригада местных парней крышевала небольшой рынок – пару десятков ларьков. Но потом «бизнес» стал «укрупняться», и у них возникли проблемы с азерами. Последние оказались серьёзными ребятами и район превратился в небольшое Чикаго. Даже не знаю, как мой брат выжил в этой мясорубке, такой обычной для девяностых…Во всяком случае, в его записной книжке у половины имён стоит не телефон, а дата и крест.
Я часто прохожу мимо рынка и каждый раз думаю – неужели из-за ЭТОГО пара десятков здоровых и, в общем-то, неплохих парней гниёт в подмосковной земле?

Иногда к кортам подъезжала чёрная иномарка и Макс с Виталькой бежали к ней сломя голову. Из машины выходили бритоголовые парни в кожанках и о чём-то с ними разговаривали. На корте все замолкали и тревожно следили за переговорами.
Потом они возвращались, перекидывались парой успокоительных фраз со всеми и продолжали петь и пить.
Но раз за разом иномарка приезжала всё чаще, а разговоры становились все дольше и громче. В конце концов, на корты вернулся только внезапно замолчавший Макс. Виталька уехал на машине, неуверенно помахав всем на прощание.
Больше мы его не видели.

Тусовка распалась. Мы всё так же приходили на корт, но там было пусто. Где-то через неделю мы встретили Макса на улице. «О, пацаны!» - обрадовался он, – «пошли в футбик срежемся?».
По дороге к корту он купил бутылку водки.
«Не придёт он больше, белобрысый…» - сказал Макс, когда я спросил его о друге. – «Он переехал отсюда…далеко переехал…не вернётся».
Стыдно сказать, но я ему поверил.
Тем вечером он после каждого удара прикладывался к бутылке. В конце концов нам пришлось провожать его до подъезда, а он орал на весь район
..So close no matter how far
couldn't be much more from the heart
forever trusting who we are
and nothing else matters…

Орал с безнадёгой, с тоской, которую я не испытал до сих пор…и не пожелаю испытать никому…
- Лана пацаны, я сам дойду. – запинаясь, говорил он у подъезда. – Удачи вам. Это нам не повезло…а у вас всё впереди. И Витальке привет передам…я тоже на днях перееду…туда же…
Мы поняли, что видим его в последний раз.
Да и лето подходило к концу. Мы одиноко гоняли мяч, потом поссорились из-за пустяка и до конца каникул сидели по домам и резались в «Денди».
А в школе оказалось, что мы соскучились друг по другу…и даже словом не упоминали Макса и Витальку..
Двух драгдилеров, попытавшихся играть по своим правилам.

Мы оба думали о них, но вслух вспомнили один-единственный раз. На очередной глобальной пьянке заканчивающегося одиннадцатого класса уже другой школы другого квартала. Я нашёл Славона на лестничной клетке. В одной руке у него была стопка водки, другой он, по-моему, пытался искусственно вызвать рвоту.
- Слав…а давай за них…За Макса и Витальку… -- непонятно с чего предложил я.
Он посмотрел на меня неожиданно трезвыми глазами, и мы выпили. Не чокаясь.

…выпускной мы встретили в составе самой настоящей рок-группы, которая пафосно называлась «Дети подземелья». Выступить в актовом зале нам так и не дали, поэтому играли в комнате-клетке с гордым названием «рекреация».
Народу пришло мало – все предпочитали пить и трахаться в лицейских закоулках. Мы немного расстроились, но потом в пакете из-под сока принесли водку, и нам быстро стало всё равно, для скольки человек играть. Славон обычно был на соло, а я на ритм-гитаре…но на ЭТОЙ песне мне всегда доверяли соло…
…Я держал в руках настоящую дергающуюся электрогитару и выводил сложнейшую для меня мелодию, под пение даже не солиста, а вообще всех . Я тоже тихо подпевал…только с непонятной для самого себя тоской…
...and nothing else matters...
И опять встретился глазами со Славоном.

Эпилог
Из всей тусовки в районе осталась одна девушка. Во всяком случае, только её я могу узнать. Она кивает мне при встрече.
Брату, наверное, тоже. Впрочем, он говорит, что ничего такого не помнит. Но несколько раз в год он приходит домой пьяный, с бутылкой водки – а родители не говорят ему ни слова…
Зайдя утром, я вижу, что он заснул рядом с раскрытыми фотоальбомами. На страницах улыбается он и ещё много парней.
С бритыми затылками и начищенной обувью.
Как-то раз плачущая мама, перевязывая меня после очередной драки с районными бонхедами, обмолвилась: «Ты тоже хочешь, чтобы тебе фотографию на памятник из андреева альбома взяли?».
Может, на его страницах есть и Макс с Виталькой.
Но я не хочу смотреть.
Слишком боюсь не узнать двух улыбчивых драгдилеров из самого долгого лета в жизни.

Quote (Иришка)

так трагично и так реально...

Трагично не есть Реально = Реально не есть Трагично

Quote (Серега-Питерский)

Мир не изменить, не сделать лучше,

Значит ты слаб. НУ ПРОСТО ОЧЕНЬ СЛАБ! ЧЕЛОВЕК САМ СТРОИТ СВОЙ МИР.

Quote (cerbe_rus)

Quote (Серега-Питерский) Мир не изменить, не сделать лучше,

Это не я слаб. Это ты слеп. Очень и очень многое не зависит он наших решений.

Например?

Quote (Серега-Питерский)

cerbe_rus, Злая система дружище. Ты или охотник или добыча. Все что написано выше-правда. Мне тоже жаль что в мире творятся такие вещи, но они всегда будут вориться, что бы я не делал.

То что ты называешь "системой" тебе вдолбили в голову все те же слабаки, которым это вдолбил в голову кто-то еще.

Добавлено (2007-05-26, 21:59)
---------------------------------------------
cerbe_rus,
И не путай, меня-то моя жизнь очень даже устраивает, так что каким боком "Я слаб" для меня загадка. Это не нытье-это факты

МОЖНО ! Все что сделал человек можно изменить !

Добавлено (2007-05-26, 22:11)
---------------------------------------------
З.Ы. я спать-если будет желание завтра продолжим

Человек не вечен, а значит все созданное им - не вечно

Quote (LOst_in_loVE)

Серега-Питерский, ну конечно, такой, как ты, .который пишет, что бескорыстные поступки ни к чему не приводят,. что людям в африке никто не помагает, и на детей из детдомов всем плевать, естественно ничего сделать и не может и беспомощен перед "системой" .. а по другому это просто называется эгоист, который и не пытается ничего менять в себе и мире и оправдывает это "системой" и чем попало лишь бы них$я не делать........................

Наш человек !

ЗЫ.. Блин мне уже надоело весь этот трешак прокручивать: рука устала, колесико на мышке скоро расплавится